«Между тем генерал-фельдмаршал граф Суворов продолжал победоносный свой поход через Монте-Шиаро. Страх и трепет предшествовал ему и его ратникам и отнимал всю бодрость у французов. Они отовсюду имели против себя жителей, кои подступающие союзные войска принимали как своих избавителей. Властители новой Цизальпийской республики, директоры и законодатели убежали из города Милана частию в Кастель, частию в Пиемонт. После неудачного для них сражения при Маньяно французы решили отступить к реке Адде, коя являла собой естественную защиту от наступающих победоносно союзных войск.
Неприятель подрывал на реке каменные мосты, твердо решив за рекою обороняться. Но главные части правой российской колонны, казачий полк Денисова, полки Грекова и Молчанова окружили местечко Лекко, а генерал-майор князь Багратион, следуя за ними со своим егерским полком и гренадерским батальоном Ломоносова, ударил в неприятеля штыками пред форштадтом. Несмотря на малосилие князя Багратиона, он, распустя множество стрелков по ущельям, горам и садам, неожиданно опять поразил неприятеля штыками.
Далее сражение развивалось полностью в русле, определенном графом Суворовым, что и привело к конфузу французских войск. Причем удивительным было, что граф Суворов научил войска австрийские ходить в штыки, а также знание русскими, даже казаками, многих слов по-французски, о чем знали и сами французы, оттого как после крика «прошу пардону!» их щадили. По приказу генерал-фельдмаршала графа Суворова строжайше запрещено любым чинам союзной армии после крику неприятеля «пардон» стрелять в него, колоть штыком или чинить другие неудобства, окромя отбирания оружия. Войска свои генерал-фельдмаршал учил некоторым французским словам, объяснив дело так: «Коль скоро они нашего языка не знают, а следовало бы, ежели на одной земле с русскими живешь, то мы их язык выучим для их же блага, чтобы спасти тех, кто вовремя «пардону» запросит».
Эти все битвы, особо битва при Кассано, показали, что французы не имеют сил разгадать план кампании генерал-фельдмаршала графа Суворова в Ломбардии. Три года употребили французы для завоевания Италии, и три недели потребовалось графу Суворову, чтобы истребить плоды трехлетних напряжений. Непобедимая прежде французская армия, направляемая молодыми и гордыми генералами, была отброшена к границам Пиемонта, а Цизальпийская республика прекратила существование.
Теперь войскам графа Суворова был открыт путь в Милан.
Некоторые австрийские генералы представляли графу Суворову, что войска заслуживают, чтоб им дано было хоть малейшее отдохновение, но сей неутомимый военачальник приказ подписал: «Марш! Суворов». Лаконичней приказов ни в мирных, ни в военных делах в истории еще не бывало». <...>

«Европе - особо. Этот не такой уж большой континент многие столетия считали центром мира. И не безосновательно. Здесь рождались новые идеи, сотрясавшие умы во всех концах света, отсюда отплывали в дальние края корабли, чтобы сокрушить уже существующие цивилизации или основать новые страны. Европа была активна, неуемна и неугомонна. Но лишь тот, кто наблюдал ее слишком уж издалека, мог представить ее себе чем-то однородным, этаким монолитом. На самом деле в конце восемнадцатого века она представляла собой полотно необычайно пестрое — масса государств больших и малых, королевств и империй, княжеств и вольных городов, герцогств и республик. Всего хватало. И естественно, жители не то что разных государств, но даже разных городов и местностей думали о грозных событиях, удивлявших просвещенный мир, по-разному. Для одних они были радостны, для других - печальны. Многих просто пугали, а некоторых повергали в недоумение.
А граф Гвичиарди... писал своему другу в Неаполь:
«Как стало нам известно, в ваши воды идут русские во главе с Ушаковым и англичане, водительствуемые Нельсоном. У нас тут дела жаркие. В три месяца Суворов разрушил то, что французы созидали себе на пользу три года. Генералы Моро и Макдональд не имели мужества и умения сопротивляться гению Северного Ахиллеса, как именуют у нас генерал-фельдмаршала, прибывшего от берегов реки Невы, которая, как известно со слов несравненного Чимарозы, в шесть раз шире нашей По. Посему из Парижа назначили новым французским военным предводителем обер-генерала Жубера - молодого и талантливого. Быть может, еще более талантливого, чем сам Буонапарте. Сей Жубер старался сосредоточить вместе все французские силы. И сверх того еще присовокупил к себе новые подкрепления свежих войск, кои, пройдя Ниццу, примкнули к его армии. С сею силою до сорока пяти тысяч человек Жубер через горы Монферрарские и долину Акви двинулся вперед к Бормидской долине для открытия себе сообщения с Массеновою армиею.
Суворов имел цель выманить Жубера из гор в равнину между реками Оброю и Скривиею, где он собрал свою силу, дабы французов принудить к сражению.
Таким образом, скоро оба войска стояли друг против друга в готовности к кровопролитному бою. Французы взяли такое положение, которое многим казалось непреодолимым. Многие люди, сведущие в военных делах, считали, что французы избрали местность, которая будет их главным союзником. И того более - считалось, что французов в их удачном расположении, с их артиллериею и вовсе нельзя разбить, явись сюда хотя б все войска остального мира во главе с Македонским и Цезарем. Левое крыло французов, удачно подкрепленное артиллериею, простиралось до горных утесов при Постуране, центр был прикрыт как городом Нови, так и местными высотами горных хребтов. Правое крыло примыкало к городу Серравалю. Так как Жубер в робком предчувствии худого конца, по-видимому, откладывал битву, то граф Суворов следующего дня, то есть четвертого августа, решился сам сделать атаку. И таким образом произошло великое сражение при Нови».

«На третий день Суворов приказал корпусу Розенберга незнакомой дорогой идти в тыл Сен-Готарда. Неприятельские заслоны сбивать короткими штыковыми атаками, а далее — действовать по обстоятельствам.
- Дерфельден пойдет через Айроло прямо на Сен-Готард. В авангарде - полки князя Багратиона. Атаковать одновременно с фронта и флангов. И повсюду - обходы, обходы, обходы. Возникать только там, где не ждут.
- Перевал неприступен, - сказал Багратион.
- Был до сегодняшнего дня, - ответил Суворов. - Приказ о штурме мною только что отдан, а вами получен. Штурмуйте! <…>
И вот тринадцатого сентября Багратион неожиданным ударом сбил неприятельские полки у Айроло и, внезапно свернув вправо, начал карабкаться в горы с целью обхода неприятеля. Остальные силы Дерфельдена повели стремительную атаку по фронту.
Французский генерал Лекурб, человек смелый и талантливый, понял, что здесь что-то не так, нарушены понятия и правила горной войны. Но не мог взять в толк, что же, в сущности, происходит? Куда рвутся полки Багратиона? Неужто русские надеются взять неприступный и хорошо укрепленный перевал фронтальным штурмом? Ведь даже ребенку понятно, что это вообще невозможно. Но все же, опасаясь действий Багратиона, решено было отойти на вторую, более сильную линию укреплений. <…>
- Но куда карабкаются те, на левом фланге? Там ведь семь кругов ада, семь царств ужаса! К тому же они без триконей. И тут на вершине горы показались егеря Багратиона. Было ясно, что перевал не удержать. Генерал Лекурб, отдав приказ отступить к деревне Госпиталь, сам, со своими основными силами, двинулся навстречу Суворову. <…>
Между тем Лекурб внезапно обнаружил, что в тылу у него оказались еще и другие русские войска. Это обошел его генерал Розенберг. Двойной обход, да еще в горных условиях, - такого пока не видывали.
- Суворов гений! - воскликнул Лекурб. - Горе тому, кто это поймет с опозданием!
И приказал спешно занять оборону у деревни Госпиталь, используя местность и держа под огнем деревню Урзерн. К тому же в средине дня на долину перед Урзерном быстро спустился туман. <…>
Французы выстроились перед деревней, заняли места в ложбинах. Спуск в долину был настолько крут, что одолеть его, да еще под огнем было никак невозможно. Но тут-то в долину внезапно, совершенно необъяснимым образом и рухнули русские. Это красавец генерал Милорадович с криком: «Смотрите, как вашего генерала в плен берут!» - скатился в пропасть. Но выжил, не разбился. Хотя ушибов получил достаточно и сломал ребро. Следом за Милорадовичем рухнули в пропасть и его солдаты. А дальше - короткая, яростная штыковая атака. К вечеру французам пришлось оставить и Госпиталь. Лекурб со своим отрядом оказался окруженным. <…>
Побросав орудия, он двинулся с остатками своих батальонов через хребет Бетуберг к единственной переправе через реку Рейссу - Чертову мосту. Уж Чертов мост не мог бы взять штурмом и сам черт! <…>

Чертов мост — каменная арка, перекинутая через Рейссу, - действительно был выстроен, казалось, не без помощи дьявольского замысла. Дорога, ведущая к нему, была не просто витой, а столь замысловатой, что по ней не то что армия, путник с опытным проводником едва прошел бы. От деревни Урзерн к мосту вело ущелье, именовавшееся Урзернской дырою, длиной в восемьдесят шагов и такое узкое, что по нему едва могла пройти лошадь с вьюком. От Урзернской дыры до самого моста было четыреста шагов. Далее дорога, пробежав по мосту, упиралась в отвесные скалы. Круто повернув, тропа спускалась по искусственной каменной аппарели к другому мостику и снова выходила на правый берег Рейссы у огромной скалы, обогнув которую и пройдя по еще одному мостику, в очередной раз оказывалась на левом берегу. Тут хватило бы не трехсот спартанцев, а тридцати, чтобы удержать целую армию.
На рассвете передовой отряд полка Мансурова рванулся к Урзернской дыре. Французы, не дрогнув, встретили его ружейным и артиллерийским огнем. Отряд смешался. И никто не заметил, что в это время уже триста добровольцев из того же полка Мансурова взобрались на скалы над самым Урзернским проходом. Но и этого мало. Майор Тревогин во главе двухсот егерей полка Кашкина вброд перебрался через Рейссу и вскарабкался на откосы левого берега. Следом рванулся батальон полковника Свищева, а генерал Каменский со своими архангелогород-скими мушкетерами взобрался на хребет Бетцберг и начал спуск к мосту. Лекурб все понял:
- Опять обход! Уже тройной! Взрывайте мост! Можно подумать, что он всю жизнь воевал в горах! Отступаем! Немедленно создать тридцать летучих отрядов, которые бы терзали тылы русских. И все же не пойму, зачем Суворов рвется к Алкторфу? Ведь оттуда дороги на Швиц нет: тропинка упирается в снежные хребты. Но, повторяю, мы имеем дело с гением. А гении всегда непостижимы...
Клод-Жан Лекурб знал, что говорил, и понимал, что столкнулся с противником не просто незаурядным, а полководцем выдающимся. Да как это не понять было человеку, сумевшему в короткий срок проделать путь от национального гвардейца до одного из лучших генералов республики. Он, Лекурб, да еще Бернадот, Жубер, Моро и Бонапарт долгое время спорили за право считать себя самым одаренным военачальником страны. Но Лекурб, сторонник Моро, несмотря на ряд блестяще проведенных кампаний, вслед за своим патроном в конце концов впал в немилость, вызвав гнев и мстительную подозрительность Наполеона, был отстранен от должностей и выслан из Франции. Но в ту пору, когда Лекурб пытался серией сложных маневров переиграть Суворова в Альпах, всем, и ему самому, казалось, что впереди лишь успехи и победы. Клод-Жан парил на крыльях славы, удачливости и веры в себя. Это был его звездный час. <…>
Чертов мост был взорван. Но русские мгновенно связали офицерскими шарфами какие-то доски, будто заранее знали, что французы обязательно взорвут мост, и успели, несмотря на губительный ружейный огонь, прорваться на другой берег Рейссы. А за пять минут до этого у самого выхода из Урзернской дыры появились русские егеря, а один из батальонов - Лекурб, естественно, не мог знать, что это батальон Мансурова,— пользуясь суматохой, бросился в штыки.
- Они повсюду! - крикнул Лекурб. - Со всех сторон. Так не бывает, но это факт. Разобрать аппарели! Снять мосты через реку Шахен. И вообще - взрывайте, сжигайте все переправы, ломайте все, что под руку попадется!
В этом хаосе, когда был совершенно непонятен замысел противника и его возможный следующий ход, действия Лекурба были идеальны. К тому же ходили слухи о большой битве в Альпах, закончившейся в пользу французов. Если это было действительно так и корпус Римского-Корсакова разбит, то куда же рвался Суворов? Он был отрезан и повсюду опоздал.
Лекурб решил занять фланговую позицию и при первой же возможности ударить в тыл русским. Тем более русские должны были понять, что попали в западню: надо отступать или же штурмовать снежный хребет Росшток, что не по силам никакой армии. Следовательно, Суворову оставлена единственная дорога - кружной путь через Шахенскую долину к верхней Линте, где находятся войска Линкена.
И в любом случае - нужны военный совет, отдых, разрядка.
А пока следовало терзать тылы русских, перехватывать мулов и вьючных лошадей с продовольствием, сбрасывать их в пропасти, что успешно делалось.
Но на рассвете шестнадцатого сентября случилось такое, что повергло в абсолютное недоумение молодого Лекурба, а в его волосах в тот день появились первые блестки седины. Русские двинулись к Росштокскому хребту. Идти им пришлось цепочкой, по самым гребням скал и через лощины, где снега было по пояс. <…>
Русская армия шла вперед. Куда? К небу? К бессмертию? К гибели? К победе?»
// Самвелян Н.Г. Альпийский эдельвейс: исторический роман.